Не мы первые, не мы последние

Июнь 2004 года пролетел очень быстро: первая запись в трудовой книжке гордо гласила — «вожатый» и это была моя первая осознанная работа. Спустя годы, эта строчка в трудовой неизменно вызывала улыбку у работодателей. Мне было 18 лет: «зелёная», неопытная, домашняя… Тогда мне казалось, что нет лучшего способа  обрести желанную  свободу, как уехать на месяц на огороженную территорию, где живут по режиму и делают всё по расписанию. В тот момент  я не предполагала, как быстро эта свобода заставит меня повзрослеть…

Мой первый отряд —  малыши, дети находящиеся в трудной жизненной ситуации. Маленькие, испуганные… такие же как я! Но нужно отдать должное коллегам, все мне помогали, как могли. Помимо напарника, был у меня славный младший помощник Вова — «сын полка», у которого мама работала в лагере библиотекарем. Много лет спустя мы случайно встретились с ним на Алтае и долго вспоминали эту смену и те события, которые происходили на ней, плакали и смеялись… И эти воспоминания вновь вернули меня в ту, последнюю ночь смены в лагере в далёком 2004м, которая изменила мою жизнь и во многом предопределила мою судьбу и профессию.

Машеньке было всего 5 лет и как она попала в лагерь – загадка. Когда я увидела впервые ребёнка- ахнула: грязная одежда, в волосах колтуны, смотрит волчонком… в первый же день я была покусана и исцарапана ей, однако после пары истерик и советов старшего пед.состава, ребёнок вскоре был вымыт и причесан. Ее брат Олежа — старше на год — любил есть пластилин. Никакие уговоры и примеры не могли убедит ребёнка не делать этого, запреты тоже не давали результата:все равно  находил и ел. Педагогический смекалка помогла и Олежа стал есть солёное тесто. Не лучший выход, но зато почти безвредно!  Это были удивительные дети, такие маленькие и с такими взрослыми глазами. Смена пронеслась незаметно, и вот, после самого последнего огонька я, как всегда, спела колыбельную и, убедившись что все детки спят, вышла на улицу, посмотреть на звезды. Что тогда творилось в моей голове – известно одним тем звёздам, но я рыдала, захлёбываясь слезами, от навалившейся усталости, от несправедливости этой жизни, от своего собственного бессилия против этой несправедливости, от скорого расставания с детками, к которым привязалась всей душой. Я не знаю, сколько я просидела там, пока не почувствовала как на колени ко мне забрался тёплый комочек: это была Машенька. Она обняла меня так крепко и жадно, погладила меня по голове и сказала: «Дуреха, ну что ты плачешь? Не мы первые, не мы последние…»

Ребёнок, 5 лет… «не мы первые, не мы последние…» пульсировало у меня, как эхо… Мы рассматривали звёзды, а потом Маша попросила спеть ей колыбельную. Я пела, пока не почувствовала, как этот взрослый маленький комочек не засопел у меня на руках.  В ту ночь я пообещала себе, что сделаю всё, чтобы помочь детям быть счастливее. И стала детским психологом.

Я не знаю, помнит ли меня Машенька, но мою жизнь она изменила совершенно точно одной лишь той фразой, которая запала мне в душу на всю жизнь. И я благодарна ей за то, что нашла своё призвание, и теперь помогаю решать проблемы многих других мальчишек и девчонок. И верю, что этот бумеранг добра, запущенный Машенькой в 2004м вернётся (или уже вернулся!) и изменит её жизнь, также, как когда-то она изменила мою.